Все началось с Коронации Поппеи...

Лето 1997года – фестиваль  «200 лет  Останкино – 850 лет  Москве» в музее-усадьбе Останкино. На  фестивале выступала  Коллегия старинной музыки Московской консерватории. Были представлены комическая опера  Д. Бортнянского  «Сокол», сказочно-мифологическая опера одиннадцатилетнего  Моцарта «Аполлон  и Гиацинт» и мировая премьера в XX веке героической оперы А. Гретри  «Браки самнитян», поставленной специально на останкинской сцене.

Мой собеседник – художественный руководитель и дирижер Коллегии  Олег Чернышев.

- Олег Константинович, как возник ваш коллектив, каковы его цели, задачи?

- Коллегия старинной музыки Московской консерватории основана в конце 1991года. А началось все немного раньше, когда я работал в ГИТИСе. Тогда и возникла идея  - факультативно поставить оперу К.Монтеверди «Коронация Поппеи». Не смотря на привлекательность идеи, - были большие сомнения – смогут ли артисты, специализирующиеся на музыкальной комедии, «потянуть» такую работу и будет ли это интересно современному слушателю. За полгода мы сделали спектакль и доказали, что это реально. Пришлось, правда, самому заниматься постановкой голоса, выучивать с певцом-актером каждую фразу. Так незаметно зазвучал аутентичный вокал. Затем присоединились и инструменталисты со старинными инструментами и «нетрадиционными» приемами игры… Спектакль вызвал резонанс и заинтересовал таких мэтров, как Георгий Ансимов  и Борис Покровский. На премьере присутствовал профессор Московской консерватории, заведующий кафедрой истории зарубежной музыки Михаил Сапонов. Тогда и возникла идея создать аутентичный коллектив в консерватории. В основной состав созданного коллектива вошли ведущие исполнители  - участники театральной премьеры «Коронации Поппеи» в ГИТИСе - Маргарита Удальцова, Ирина Бонь, Константин Дулеев.

- Коллегия - что это: факультативный курс в консерватории или оперно-концертный коллектив?

- И то, и другое. Коллегия – это музыкальное общество, исполнительский коллектив, факультативно-учебный курс и научно-исследовательский центр. Collegium Musicum существовали еще в средневековье. Это были собрания любителей музыки, совмещавших исполнение произведений с обязательными разговорами (о музыке), спорами, докладами и совместными трапезами. Позже в Германии Коллегии организовывали Телеман, Кунау, Бах.  В Англии они назывались  консортами, в Италии и Франции – академиями.

С начала XX века происходит возрождение интереса к забытой старинной музыке. В Германии и других странах при университетах были основаны Collegium Musicum  нового типа, целью которых стало исследование и исполнение образцов старинной музыки. Со временем стали обращаться к старинным инструментам, восстанавливать забытые технические навыки игры на них, возрождать редкие типы голосов, такие как контр-тенор. Это способствовало возникновению нового направления в исполнительстве, получившего название аутентизм (аутентичный – исходящий из первоисточника, соответствующий подлинному).

- Можно ли вашу постановку «Аполлона» назвать аутентичной?

- Аутентичное исполнение – это, прежде всего, специфическое звучание: особая техника игры на музыкальных инструментах («легкий» звук,  без сильного вибрато), «мягкое» пение и, по возможности, соответствующая акустика. Неправильно понимать аутентизм  как чистую реставрацию. Во-первых, в музыке - это просто невозможно, хотя бы потому, что «слух» сегодня другой, - ему привычнее иные тембры и  другая музыка. Во-вторых, цель у аутентизма  иная: не столько создать копию, сколько возродить утерянную традицию, оживить сами приемы и формы музыкального общения.

«Аполлон и Гиацинт» - это первое сценическое произведение Моцарта. Ему было тогда  11 лет. Сегодня все исполняют это произведение, как оперу, хотя первоначально - были три музыкальные интермедии к латинской драме.

Текст написал учитель школьной  латыни. Целый год он готовил пьесу, стараясь сделать ее длиннее, труднее и, неизбежно, запутаннее, ведь главная цель – показать, какой трудный текст могут запомнить ученики . А чтобы этот «открытый экзамен»  был хоть немного привлекательным для приглашенных гостей – заказывали музыку для антрактов местному вундеркинду – Моцарту. Что он понял в «головоломном» латинском тексте, не ясно даже исследователям. Но образы получились весьма оригинальные. Самовлюбленный Гиацинт стал каким-то устрашающим, нервозным. Мелия, стала похожа на родную сестру Моцарта, Аполлон – на молодого принца.

Эта латинская пьеса создавалась с конкретной целью и для единичного представления, но исполняя оперу многократно, мы столкнулись с проблемой, как ее ставить. Известно, что в то время существовала  определенная практика при повторных постановках  оперы:  добавлялись новые номера, целые сцены сокращались, иногда изменению подвергался и сюжет. Существовал жанр оперы-пастиччо («паштет»), позволявший использовать также музыку разных композиторов.

Мы оставили музыкальные номера  Моцарта в неприкосновенности: в полном объеме и с латинским текстом, на который они были написаны. А пьесу «заумного грамотея» мы стараемся представить так, как ее могли, по нашему мнению, понимать сверстники гения. Очень хотелось сделать спектакль доступным нашим детям. Эта музыка должна принадлежать им.

Получилась «новая театральная версия». Кто-то ее воспринимает как экспериментальную, кто-то -  как нахальную. Что ж, театр, даже и аутентичный, существует для того, чтобы искать, спорить, убеждать.

- А «Браки самнитян»  А. Гретри? В какой степени ваша нынешняя постановка соответствует тому, что звучало 200 лет назад с таким успехом на Останкинской сцене?

- Сегодня наша цель – дать хотя бы примерное представление о том, что было тогда. Многого мы сейчас просто не знаем, рукописная партитура этой  оперы, хранящаяся в музее, - неполная, - нет начала , нет третьего акта, несколько номеров не соответствуют изданной на Западе партитуре. Подтекстовка невосстановима. Сохранились некоторые инструменты того времени, но они пока неотреставрированы и являются "немыми" экспонатами музея.

Из бутафории, до нас дошла колесница, но она тоже нуждается в реставрации. Эскизы костюмов не сохранились. О них мы можем судить лишь по знаменитому  портрету Ковалевой-Жемчуговой в роли Элианы.

Но сохранилась Память: любимая опера Екатерины второй, любимая роль Ковалевой-Жемчуговой, открытие театров в Кусково и Останкино.

«Браки самнитян», несомненно, -  явление русской культуры и часть нашей истории. Ни одному французу, я думаю, не придет в голову ставить эту оперу.

- Какие отношения сложились у вас с Останкинским музеем?

- В коллективе музея есть замечательные люди, - особенно хочу отметить Л. А. Лепскую, - автора каталога всех спектаклей, поставленных на Шереметевских сценах. Общение с ней внушило мне уверенность, что постановка героической оперы сегодня возможна.

Возникший контакт требует развития, много предстоит сделать, чтобы Опера зазвучала. Дело в том, что  останкинский театр в настоящее время находится в состоянии «вокзала». Этот вариант -  не театральный. Во времена Шереметева гордились, что из театральной сцены (примерно за полчаса) могут сделать «вокзал» (бальную залу), в то время как гости гуляют в парке.  В театре была оркестровая яма, нижний ярус, амфитеатр, несколько рядов декораций, была полная машинерия  XVIII века с машинами моря, ветра...   Вообще, удивительно, что сохранился сам дворец-театр  -  деревянное здание XVIII века с уникальной акустикой!

- Как вы решили проблему с декорациями?

- Денег нет, но есть надежда на небольшую спонсорскую поддержку, которая позволит завершить начатую работу.

Как вы считаете, будет ли развиваться аутентичное направление в России?

- Я в этом уверен:  Россия всегда отстает лет на 20-30, а потом стремительно догоняет. Молодежь – вот главный показатель. На Западе интерес к аутентизму такой, как раньше был к Битлз. Чем меньше это направление популярно сегодня, тем больший интерес оно вызовет завтра. Я так думаю...

«Музыкальная правда»  №34 (13.09.1997г.)

(Беседу вела  Елена Житина)